Особенно интересны карандашные рисунки Врубеля 1903-1904 годов. Это единственная в наследии Врубеля сохранившаяся большая серия натурных зарисовок. Возвращаясь к художественному труду, Врубель чувствовал потребность заново, как в годы ученичества, упражнять руку и глаз усиленной работой с натуры. В это время он мало «фантазировал». Главным образом рисовал портреты врачей, санитаров, больных, навещавших его знакомых, делал пейзажные наброски из окна, зарисовывал уголки комнаты, простые предметы: кресло, брошенное на стул платье, подсвечник, графин, стакан. Об этих рисунках хочется сказать, как он говорил когда-то по поводу своей академической акварели: «Просто наивная передача самых подробных живых впечатлений натуры». Но почему эта «наивная передача», да еще такой заурядной натуры, как стеклянный стакан или скомканная одежда, у Врубеля так странно красива? Вот вопрос, на который словами ответить нелегко - надо смотреть и смотреть.
В его рисунках, даже беглых и набросочных, никогда нет вялой приблизительности: рисовальная техника Врубеля отточена, как острый стилет. Чаще всего он передает форму сетью прерывистых штрихов, ломких, пересекающихся. Из их паутины возникают орнаментальные эффекты, рисунок может напомнить прихотливые узоры ледяных игл. Если же присмотримся внимательно, увидим, что ни один штрих не положен случайно или только «для красоты» - он обрисовывает план формы, характеризует фактуру. Помятые куртки и пиджаки на мужских портретах - что может быть прозаичнее? - а, оказывается, расположение складок с чередованием теней и света обладает сложным ритмом, обнаруженным посредством рисунка. Или вот сплошная пелена снега, оживляемая только узкой проталинкой и чернеющими вдали голыми ветками. Как передать графически этот простой мотив, казалось бы, небогатый оттенками? На рисунке, если глядеть вблизи, видны прихотливые комбинации отрывистых прямых черточек без единой кривой или круглящейся линии - почти фантастический узор. Но на расстоянии штрихи скрадываются, и перед нами не плоское белое пространство, а явственно ощутимая фактура снега, рыхлого, местами подтаявшего. Подлинная стихия произведений Врубеля - молчание, тишина, которую, кажется, можно слышать. В молчание погружен его мир. Он изображает моменты неизреченные, чувства, которые не умещаются в слова. Молчаливый поединок сердец, взглядов, глубокое раздумье, безмолвное духовное общение. Мгновения замершего действия, времени, остановленного на том пределе, когда слова не нужны и бессильны, Врубель избирал и для иллюстраций к Лермонтову: «Могучий взор смотрел ей в очи...», «Тамара в гробу», дуэль Печорина и Грушницкого - минута, последовавшая за выстрелом.
Единственный в русской живописи, Врубель дал новую жизнь великим поэтическим символам, берущим начало в народном эпосе, у Шекспира, Гете, Лермонтова, Пушкина - они стали другими, но по духу, по строю чувств не мельче своих прообразов. Токами высокого духовного напряжения пронизан мир Врубеля - в этом тайна его монументальности и залог долговечности.