Царевна-Лебедь, 1900

» Первая » Вторая » Третья » Четвертая » Пятая » Шестая » Седьмая » Восьмая

Сюжет первого панно "Принцесса Греза" был навеян одноименной пьесой современного французского драматурга Эдмона Ростана. Она была написана в 1895 году, а в 1896 вышла отдельным изданием в России в стихотворном переводе Татьяны Щепкиной-Куперник и была поставлена в Петербурге Литературно-Художественным кружком. Врубель в это время находился в Петербурге и мог видеть этот спектакль. В таком случае источником и этого произведения были не столько литературные, сколько театральные впечатления.
В пьесе Ростана, сочиненной по мотивам средневековой легенды, принц и трубадур Жофруа Рюдель, очарованный рассказами пилигримов об антиохийской принцессе Мелисинде, заочно влюбился в нее и стал мечтать о встрече. Предчувствуя свой близкий конец, он решил пуститься в далекий путь за море, "не в силах умереть, не увидав хотя на миг ее".
В центре панно изображен умирающий на корабле принц. Силой искусства он воссоздает романтическую мечту — образ прекрасной и недостижимой принцессы. Легкая и прозрачная, она словно бы материализуется из розовых закатных облаков и нежно склоняется над принцем. Это, по мысли Врубеля, воплощение недостижимой мечты художника о прекрасном.
Трудно судить о первоначальном облике этого панно, Врубель не успел закончить его к выставке, и над завершением "Принцессы Грезы" трудились его друзья Василий Поленов и Константин Коровин, смягчая его живописно-пластическую странность, раздражавшую зрителей и критику. Холст впоследствии был куплен Саввой Мамонтовым, от него перешел к Зимину, долго хранился в фондах Большого театра. Со временем значительная часть живописи была утрачена. Лишь недавно она была восстановлена бригадой реставраторов Третьяковской галереи во главе с Алексеем Ковалевым. В первозданном виде сохранилась лишь композиция, построенная на сложном равновесии, музыкальной гармонии ритмов. Панно уподоблено старинной фреске. Все формы обобщены и стилизованы, краски словно поблекли от времени, а причудливый орнамент линий акцентирует плоскость стены. Врубель обильно украшает им одежды, ковер, ниспадающий с палубы, очертания фигур, снасти корабля. "Принцесса Греза" была воплощением художественного кредо Врубеля — кредо символизма, с его преклонением перед прекрасным, склонностью к мифу, любовью к магии орнамента. Врубель отдает в нем дань своей любви к Западу. В панно "Микула Селянинович", обращаясь к народному эпосу, он соревнуется с Виктором Васнецовым, прославляет "силу земли русской". К сожалению, этот лучший, насколько можно судить по фотографиям, из всех монументально-декоративных опытов художника не сохранился.
Конец 1890 — начало 1900 годов - период расцвета портрета в творчестве Врубеля. Этот жанр интересует художника с первых его самостоятельных шагов в искусстве. В технике акварели в ранние годы он пишет и рисует своих родных и друзей. Первый его живописный портрет изображает Петра Кончаловского (1891), издателя, заказавшего Врубелю иллюстрации к юбилейному собранию сочинений Лермонтова и имевшего смелость защитить их от нападок соиздателей. Эта не самая совершенная работа Врубеля открывает серию портретов, между которыми есть определенная общность. Можно утверждать, что они лежат в русле портретной концепции рубежа веков с ее повышенным интересом к духовной жизни. Их особое место определяется тем, что художник не прибегает к психологическому анализу для выявления неповторимости внутреннего мира модели.
Без малейших затруднений передавая внешнее сходство, он переносит в портретный образ тревогу собственного духа. Модель выхватывается из будней существования экспрессивностью врубелевской манеры и всегда словно поставлена в экстремальную ситуацию, — так позже поступают со своими героями экзистенциалисты, чтобы перед лицом рока, смерти раскрыть в человеке его сокровенную сущность.
Самый традиционный из портретов Врубеля — "Портрет Константина Дмитриевича Ар-цыбушева", инженера-технолога, одного из директоров правления Московско-Ярославско-Архангельской железной дороги, друга и родственника Саввы Мамонтова. Врубель в 1896 году жил в доме Арцыбушева на Садовой у Ильи Пророка, здесь и был написан портрет. Он жизненно достоверен. Арцыбушев изображен, по утверждению Николая Адриановича Прахова, хорошо его знавшего, в характерной для него позе размышляющего за письменным столом человека. Художник не прибегает здесь к деформации натуры, обычно служившей выявлению жизни человеческого духа, как это будет в портрете Саввы Мамонтова. И все-таки экспрессивность врубелевской манеры и здесь привносит в портрет нотки экзистенциальной тревоги, приобщая обыкновенного московского интеллигента, погруженного в раздумье, к ряду любимых образов (Демон, Пророк, Фауст). Изображая Марию Ивановну Арцыбушеву почти одновременно с ее мужем, Врубель создает репрезентативный портрет. Чопорная и бесплотная дама в строгом черном платье, оживленном лишь блеском золотой цепочки, почти распластана на прямой спинке кресла, параллельной плоскости холста. Лицо хранит замкнутое и нейтральное выражение. Врубелю все же удается проникнуть сквозь эту светскую маску. Он чутко улавливает нервную одухотворенность модели, трепетную хрупкость ее внутреннего мира. Глаза дамы кажутся заплаканными, лицо — побледневшим от неведомых переживаний.
За официальным холодом угадывается сложная духовная жизнь. Врубель — символист, с его любовью к таинственному и непостижимому, наделяет свою модель некоей загадкой. Живопись портрета декоративно-изысканна. Ее тонкая многоцветность проступает через общую коричневую тональность.
"Портрет Саввы Ивановича Мамонтова" является вершиной и совершенным выражением врубелевской концепции этого жанра. На материале портрета словно апробируется демоническая тема титанического величия и трагизма духа. В облике и окружении московского Медичи есть черты представительности и даже парадности — в величавой импозантности позы, смягченной артистической небрежностью, в щегольском костюме, сверкающих лаком туфлях, в блеске красного дерева и благородстве узоров ковра. Но трагическая смятенность кисти художника ломает парадную схему портрета. Краски и формы смещены, контрасты света и тона сгущены и драматизированы. По стенам бегут черные тени, ярко вспыхивает пластрон манишки, оживает и обнаруживает свой траурный характер скульптура за спиной Мамонтова. Величественная фигура человека судорожно приподнимается в кресле. Лицо искажает конвульсия.
Этот экспрессивно-драматический эффект во многом обусловлен соединением в портрете законченных, смело и красиво написанных деталей и едва подмалеванных мест. Пластрон манишки - это незакрашенный грунтованный холст. Голова словно высечена немногими крупными плоскостями. Ударом кисти намечен глаз.