И все же... Произведения Врубеля висели в элегантном особняке. Его материальное положение явно менялось к лучшему. Он сам стал законченным «денди» и соответственно уже устраивал свой быт. Квартира, которую они снимали с женой, обладала всеми видами современного комфорта и меблировалась самим художником в современном вкусе - Врубель явно принял на вооружение эстетику нового стиля, в сложении которой сам принимал участие, и испытывал особое пристрастие к «грубой простоте», покупая кухонную деревянную мебель и драпируя ее плюшем изысканных тонов.
Одним словом, положение художника было не так трагично. Можно сказать, что не только тернии, но и плоды приносила его репутация «изгоя». И вскоре события это подтвердили. В то время, когда жена Врубеля и ее родственники бурно переживали судьбу первого панно «Утро», когда на волоске висела жизнь отвергнутого холста, предназначенного самим автором к уничтожению, события приняли совершенно неожиданный ход. И причиной этому послужил визит Репина.
За эти годы Врубель многократно мог видеться с Репиным хотя бы у Мамонтовых и у Кончаловских, и, думается, встречался с ним с удовольствием, вспоминая юность. Но не случайно уже в течение многих лет фамилия прославленного мастера, в прошлом - друга и советчика, не упоминалась Врубелем. Кажется, что он сам, еще в киевский период своей жизни, созревая творчески, яростно разрушал всякие воспоминания о прошлом, связанном с Репиным, всякие возможности сопоставлений и связи. «Торопня», «кабак» - так охарактеризовал он искусство Репина, чрезвычайно огорчив этим отца.
Стремясь к единению с молодыми художниками, к освоению их опыта, их идей, Репин со свойственной ему способностью увлекаться и доходить в этих увлечениях до крайности, публично объявил войну всякой «тенденциозности» в искусстве и прокламировал свою приверженность «чистой красоте». Нечего говорить, что он при этом весьма субъективно истолковывал художественные искания молодежи... Но как бы то ни было, в ту пору Репин какое-то время был во власти своих новых настроений. И искусство Врубеля для него, видимо, было воплощением того самого «чистого искусства», которому он готов был отдать предпочтение перед искусством «тенденциозным». За последние годы он имел возможность часто сталкиваться с творчеством Врубеля. Он знал его иллюстрации к сочинениям Лермонтова, участвуя в том же издании. Он видел его панно для выставки в Нижнем Новгороде и должен был и готов был в качестве члена комиссии принимать непосредственное участие в судьбе этих панно, встав на их защиту. Панно «Утро» Репин решительно присовокупил к виденным им ранее произведениям Врубеля, отмеченным чертами новаторства (хотя бы иллюстрациям к «Демону»), и воспринял как пример «чисто и стильно прекрасного». Одним словом, Репин увидел панно «Утро», одобрил его и посоветовал Врубелю отправить его в Петербург на выставку, устраиваемую петербургскими художниками, в лице которых Репин видел единоверцев своих и Врубеля в преданности «чистому искусству».
Недолго Врубель испытывал чувство горького недовольства собой, глядя на панно «Утро». И, очевидно, его покушения на жизнь произведения были лишь минутным порывом. Он с готовностью поверил Репину, забыв и о том, как в пору учения в Академии с горечью отмечал чуждость Репина «миру гармонирующих чудных деталей», которые он, Врубель, открывал в природе и искусстве. Он жаждал всей душой воспарить на крыльях успеха и не собирался пренебречь никакими возможностями для этого.
Итак, «Утро» свернуто в рулон и отправлено в Петербург, а вскоре Врубель с Забелой выезжают туда знакомиться с выставкой и с новыми сподвижниками художника по творческой борьбе, внезапно явившимися в его жизни.
С именем главы этой компании - Сергея Дягилева - связана была прошедшая в Петербурге выставка шотландских и немецких акварелистов. Этой выставкой Сергей Дягилев при поддержке своих друзей и единомышленников начал осуществлять широко задуманную эстетическую программу. В нее входило сближение русского искусства с западноевропейским и объединение всех наиболее интересных произведений современных русских художников в новых экспозициях, противостоящих выставкам передвижников и академистовт которые явно переживали упадок. Из передовых художников-москвичей на выставке должны участвовать художники: Серов, Левитан, Нестеров, Коровин, А.Васнецов, Рябушкин, Малютин, Е.Д.Поленова, из финляндских мастеров - Эдельфельт, Галлен, Бломстедг скульптор Вальгрен и другие. Петербуржцев наиболее ярко представят Бенуа, Бакст, Сомов.
Конечно, приятно было Врубелю встретиться в Петербурге со своими московскими друзьями и приятелями, от которых он успел отойти за время семейной жизни. Но еще больше его обрадовали новые знакомые. Подкупающая и пленительная атмосфера молодости окружала Дягилева и его друзей. Всем им было около тридцати, а самому главарю и того меньше - двадцать пять лет. С молодым задором они готовились к решающим схваткам на ниве искусства. При этом романтический порыв сочетался в них с деловитостью. С надеждой смотря в будущее, они вынашивали планы конкретной художественной деятельности - создания выставочного объединения и журнала.
Импонировала вся форма существования дружной компании, определявшаяся их единым стремлением подчинить свою жизнь искусству, духовному, эстетическому. В то время еще в тесной квартире Дягилева на углу Литейного и Симеоновской, которая на время стала своего рода штабом группы, происходили заседания ее членов. Врубель и Забела бывали на этих заседаниях, и, надо признаться, эти визиты им пришлись весьма по душе. Нечего говорить, что новые знакомые были Врубелю сродни уже своим «дендизмом».
"Он вообще не берег своих произведений - начинал, не оканчивал, разбрасывал где попало, кому попало дарил, переписывал, уничтожал. Вероятно, очень значительная доля всего им сделанного или начатого пропала по вине самого художника, если тут можно говорить о вине. Многие свидетели вспоминали, как им случалось, придя в мастерскую Врубеля, обнаруживать исчезновение только вчера виденной картины, - оказывается, на том же холсте уже написана другая. Вчера был «Христос в Гефсиманском саду», сегодня поверх него написана цирковая наездница. Потом и наездницы не стало. Знаменитый «Пан» (это уже позже) написан поверх соскобленного портрета жены, а «Гадалка» - на неоконченном портрете Н.И.Мамонтова."
* * * Мир Врубеля, www.vrubel-world.ru (C) 1856-2014. Все права защищены. Для писем: natashka (собачка) vrubel-world.ru Создание сайта приурочено к 150-летию со дня рождения великого русского художника Михаила Врубеля Материалы этого сайта возможно использовать с личного согласия Михаила Врубеля