Демон, 1890 Гадалка, 1895

» Первая » Вторая » Третья » Четвертая » Пятая » Шестая » Седьмая » Восьмая » Девятая » Десятая » Одиннадцатая » Двенадцатая » Тринадцатая » Четырнадцатая » Пятнадцатая » Шестнадцатая » Семнадцатая » Восемнадцатая » Девятнадцатая » Двадцатая » Двад.первая » Двад.вторая

Таким образом, существующие панно были не столько итогом долгих исканий в осуществлении задуманного, сколько результатом смены сюжетов и компромиссов с заказчиками. С радостью принявшись весной 1897 года за заказ, как об этом свидетельствует Е.И.Ге, Врубель завершал его, вероятно, уже как тяжелую необходимость. И надо удивляться не тому, что они получились слабее других, а тому, какими все же значительными они вышли. Надо было иметь не только гений и неистощимость фантазии Врубеля, чтобы несколько раз решать по-разному ту же аллегорию, но и его огромную работоспособность. К этому следует добавить, что панно сильно пострадали за время, протекшее с момента их написания.
История создания этих панно, перемен их сюжетики очень запутана и лишь с известной степенью достоверности может быть восстановлена, исходя из некоторых сохранившихся произведений Врубеля, явно связанных с работой над панно, а также из записей в дневниках Е.И.Ге.
Первоначальным вариантом представляются три маленькие прелестные акварели - две в Государственной Третьяковской галерее и одна в Ивановском художественном музее. Что это именно эскизы для росписей дома С.Т.Морозова, доказывает изображенная в них деревянная панель, в основном совпадающая с существующей, а главное, расположение дверей - одной основной входной в торцовой стене и другой сбоку, в продольной стене против четвертой, с огромным окном. Таким образом, сама архитектура помещения предполагала три панно и, следовательно, изображения лишь трех из четырех времен дня. Эти три акварельки, очевидно, и есть те «эскизы панно в очень малом виде», которые Е.И.Ге видела у себя на хуторе в то время, когда Врубель писал панно уже на новые сюжеты. Удовлетворение Врубеля получением большого, как будто бы приятного заказа сказалось в той свежести, ясной поэтичности и цельности первоначального цикла панно, каким он выступает перед нами в этих акварелях. Эта цельность чувствуется несмотря на то, что сюжетно панно представляют три самостоятельных, не связанных между собою изображения. Все они проникнуты светлым и радостным чувством.
Первое панно, «Утро», носит фантастически-декоративный характер. Из огромных сказочных лилий вылетают, словно оторвавшиеся лепестки, фигурки эльфов, ведущие хоровод с бабочками. Надо было обладать не только врубелевской любовью к цветам, умением одухотворить их, но и большим темпераментом декоратора, чтобы такой камерный, интимный мотив развить и увеличить до большого панно. На втором панно, «Полдень», дана сцена отъезда рыцаря. Его сопровождает свита, и он садится на коня, поддерживаемый пажом. Изображение развивается слева направо: свита, затем группа рыцаря с конем, далее дерево и отделяемые им фигуры провожающих на фоне стен замка. Панно это должно было быть расположено на продольной стене, сбоку прорезанной дверью. Замечательно композиционное мастерство Врубеля, с которым он использовал врезающуюся в панно раму двери, чтобы, поместив над нею дерево, отделить главную часть сцены от второстепенной. Последняя, таким образом, естественно вкомпонована в узкую вертикально протяженную часть панно между дверью и стеной. На этой третьей стене изображен очень спокойный пейзаж с лежащей на скамье женской фигурой, декоративными деревьями и заливом. Судя по всему характеру изображения, по плавным, словно ленивым линиям и тишине пейзажа, он, очевидно, изображал «Вечер». Все три панно даны в светлой цветовой тональности. Но не только она, а сама логика сюжетов, так хорошо передающих и радостное, беспечное, бездейственное утро, и хлопоты, героику дня, и ленивый покой вечера, объединяют естественно эти столь разные по сюжетам панно. Различен характер аллегории каждого времени дня, но одинаково убедителен для каждого из них.
Сами панно Врубель поехал писать в Рим. И вот уже здесь они претерпели первое изменение. Художник написал «День», аллегорией которого стали не столько воинские, сколько трудовые заботы. До нас дошло лишь воспроизведение этого панно, которое сам художник уничтожил, оставшись им недовольным, да запись Е.И.Ге: «Я этого панно никогда не видела, мне рассказывали, что на нем много работает людей и Забота изображена слишком хорошенькой женщиной». Панно это очень сложно по сочетанию в нем всякого рода сцен и разномасштабных фигур. В воспроизведении эта сложная композиция трудно различима в деталях. В центре ее, немного левее изображена крупная фигура девушки Заботы в свисающей одежде, которая внизу превращается в большой шлейф, соприкасающийся с фантастическими травами и цветами, которые занимают весь низ панно. Забота обращена влево, и за нею далее изображена пахота на могучих быках. В левом краю панно представлено какое-то сложное рыцарское шествие с конными и пешими фигурами. Оно начинается в глубине и, обогнув возвышенность с пиниями, устремляется навстречу движению быков. Над пахарем изображается фантастическая женская фигура, словно вырастающая из видимых здесь скал берега моря. В левой части панно, сзади центральной фигуры дано декоративное дерево на фоне довольно открытого пейзажа, который постепенно, чем далее вправо, тем более заполняется какими-то кустами или гигантскими фантастическими цветами. Здесь мы видим еще две сцены: рыцарь и дама, склоняющиеся над лежащим на земле младенцем, и далее вправо уже среди совсем фантастической растительности изображение девочки и около нее какой-то мужской фигуры. Все это заканчивается чисто пейзажным изображением фантастических растений и цветов, соответствующих изображению внизу в правой части панно. Композиция в целом кажется развивающейся вверх, от растительного «основания» к фигурным изображениям в центре, где фигуры столь же сложно переплетаются, и, наконец, к более облегченному и собственно пейзажному верху с его берегом, морем и небом с клубящимися облаками. Если одноцветная репродукция не дает возможности судить о цветовом построении этой композиции, то можно все же сказать, что она решалась как переход от более темных тонов с боков к явно высветленному центру. Это придает композиции волнообразность. При взгляде на эту очень сложную и запутанную композицию невольно возникает мысль, что ее фигуры так же вырастают из гигантских находящихся внизу цветов, как из кустов чертополоха вылетают вверх на конях Фауст и Мефистофель в одном из панно серии «Фауст». Врубеля, вероятно, занимало в это время подобное решение изображения.